После войны Рафуль демобилизовался и вернулся в Тель-Адашим. Его тянуло к земле, он с наслаждением принялся за работу, но вскоре понял, что совершил ошибку. В армию его тянуло еще больше, и он вернулся. Окончил офицерские курсы.
Получил назначение в полк парашютистов, которым командовал подполковник Ариэль Шарон. Тогда еще стройный, с тонкой талией.
Шарон вызвал новичка и сказал:
— Хорошо, что ты уже здесь. Командир моей пятой роты подорвался сегодня на мине. Я хочу назначить тебя на его место. Что скажешь?
— Расцениваю это как аванс, — ответил Рафуль.
Десятки рейдов совершили парашютисты Рафуля в сектор Газы, уничтожая гнезда федаинов, не прекращавших разбойничьи набеги на израильскую территорию. Тогда и сложились у Рафуля особые отношения с солдатами, сохранившиеся свыше трех десятилетий, вплоть до его окончательного ухода из армии. Рафуль никогда не пользовался ни офицерскими столовыми, ни какими либо другими привилегиями. Ел со своими бойцами, спал на голой земле. И, главное, в бою за их спины не прятался.
В ходе одной из операций возмездия произошел случай, вошедший в анналы израильской военной истории. Рота Рафуля атаковала укрепленный пункт противника в районе Газы. А роту в самый решающий момент атаковал… понос. Тухлые консервы поставили под угрозу срыва всю операцию. Как сражаться в таких условиях? — Делайте, как я, — приказал Рафуль бойцам и отсек кинжалом заднюю часть штанов. В мгновение ока парашютисты смяли врага и в довершение всего так изгадили захваченную позицию, что египтяне в нее уже не вернулись. Предпочли создать новую.
— Хоть вы и храбрецы, — встретил Рафуля Шарон, — но разве можно назвать героями обдриставшихся солдат? Да рядом с тобой стоять нет мочи. — И Шарон захохотал. Рафулю, однако, было совсем не смешно.
К тому же Шарон, чрезвычайно любивший подобные ситуации, послал Рафуля докладывать премьер-министру Давиду Бен-Гуриону об успехе операции.
— Да не расстраивайся ты так, — успокаивал он своего офицера. — Старик подарит тебе свои брюки.
Рафуль успел все же переодеться и принять душ, прежде чем отправился в канцелярию премьер-министра.
В декабре 1955 года Рафуль был тяжело ранен в живот в ходе операции «Кинерет» на Голанских высотах. В строй он вернулся лишь через два месяца. К тому времени в армии многое изменилось. Она окрепла, прошла реорганизацию, получила новые виды вооружения. Арик Шарон стал командовать дивизией, а старый полк парашютистов возглавил Рафаэль Эйтан.
В Синайскую кампанию 1956 года парашютисты Рафуля были сброшены в тыл врага. Они захватили район, расположенный к востоку от перевала Митле, перерезали коммуникационные линии противника и удерживали позиции 24 часа — до подхода основных израильских сил.
Ознакомившись с планом кампании, премьер-министр Давид Бен-Гурион сказал своему министру обороны Моше Даяну:
— Моше, этот полк целые сутки будет находиться в окружении превосходящих вражеских сил. Его не сомнут?
Даян усмехнулся:
— Я знаю командира этого полка и его людей. Это человеческая сталь. Будь спокоен, Давид.
После Синайской кампании Рафуль учился в военной академии, занимал важные посты в генштабе, командовал парашютно-десантной дивизией. На его плечи легла основная тяжесть борьбы с арабским террором, и он заставлял террористов дорого расплачиваться за каждую проведенную операцию. Биография Рафуля — это героическая эпопея, растянувшаяся на тридцать пять лет. Обо всем не расскажешь.
В июне 1967 года богиня Нике распростерла над Израилем свои крылья. В победу, которую она принесла, внесли свою лепту и парашютисты Рафуля.
На четвертый день войны, когда бригада Рафуля уже выходила на подступы к Суэцкому каналу, пуля снайпера пробила его голову и застряла в двух миллиметрах от мозга.
В своей книге «Рассказ солдата» Рафуль вспоминает: «Доставили меня на вертолете в беэр-шевскую больницу. Я был невероятно грязен. Четверо суток мы не меняли одежду. Белье пришлось выбросить, а смены не было. Слышу, как в приемной сестры, раздевая меня, удивляются: „Он без носков. Без майки. Без трусов“.
Операционная, вся почему-то зеленая.
Прихожу в сознание. Открываю глаза. На столике у койки — пять мелких осколков. Врач спрашивает: „Откуда эти осколки? Они не от последнего ранения“. Я внимательно их рассматриваю. „Ах, эти, — говорю, — они сидят в моей башке с Войны за Независимость. 19 лет назад их просто не успели извлечь“».
Война Судного дня застала Рафуля командиром бригады на Северном фронте. Командующий Северным округом генерал-майор Ицхак Хофи (Хака) возложил на него ответственность за сдерживающий бой с сирийцами до подхода резервистов.
Решающее наступление сирийцы развернули на третий день войны, когда ввели в бой все свои танковые резервы. Фактически вся сирийская армия была брошена в вихрь грандиозного сражения на Голанских высотах.
Ставка Рафуля находится в непосредственной близости к линии огня, сразу за полком Авигдора Кахалани, — единственной преградой на пути сирийской стальной лавины. Положение настолько серьезно, что Хака, связавшись с начальником генштаба Давидом Элазаром, говорит ему сдавленным голосом: «Я не уверен, что мы выстоим».
Сирийцы атакуют не только днем, но и ночью, используя приборы ночного видения. Израильские бронетанковые части не имеют столь совершенного оборудования, но подбитые сирийские танки пылают, освещая местность. На рассвете танкисты сражаются уже на нулевом расстоянии, как в рукопашной. Кое-где на флангах сирийские танки все же прорываются, проникают в тыл. Линия израильской обороны вытягивается, как тетива туго натянутого лука.